Красота рядом!

Действительно, странно. Привыкаешь к этим шумным улицам, к заставленному домами горизонту, квадратикам окон многоквартирных пяти- и девятиэтажек. Жизнь на маленьком островке безопасности, когда кажется, что этот островок и есть – весь мир, и звёзды над головой – маленькие тусклые лампочки, и едва угадывается над балконом созвездье Большой Медведицы. К ночи замолкает шум машин, крики детей на детской площадке и только гудят ночные поезда, которые напоминают, что где-то ещё, кроме Рубцовска, есть жизнь. Но быстрее задергиваешь штору и ныряешь в электрический уют квартиры. Если и есть где-то там какой-то другой мир… то, скорее всего, он тебе просто показался.

Эту картину художника Брюллова я хорошо знаю с детства. Ее репродукция висела в старом доме моей бабушки - самом обычном, почти деревенском доме (бабушка называла его "хатой", она была родом с Украины). Ты заходишь в прохладные комнаты и видишь по старинке беленые стены. На кроватях пышные перины, в которых можно утонуть, горой взбитые подушки, крахмальные белые накидки с ручной вышивкой-мережкой... Круглые вязаные половики и длинные красные дорожки под ногами. Цветастые занавески на окнах. В большой горнице над кроватью висело расшитое крестиком шерстяными нитками покрывало. А в простенке между окошками - отрывной календарь. Сейчас таких календарей уже не вешают, а тогда было обычное дело – все каждый новый год покупали пузатый календарь, а потом весь год отрывали от него листочки со стихами, рецептами, полезными советами и фазами Луны. К концу года календарь становился тоньше, пока совсем не заканчивался. Тогда его выбрасывали и на освободившееся место вешали новый.

Бабушкин календарь крепился к картонке с изображением знойной итальянки - героини известной картины Карла Брюллова, - пышнотелой, черноглазой крестьянки, тянущейся за налитыми гроздьями винограда в полуденном, как будто бы наполненном тягучими нездешними ароматами саду.

Картинка эта висела там все мое детство. Мне так ясно запомнились и зеленовато-янтарные ягоды, и выражение лица итальянки, и плавный изгиб ее руки.

А за окном бабушкиной хаты лениво колыхался алтайский полдень - ослепительный, пыльный, знойный. Была нагретая из выцветших рассохшихся дощечек завалинка, на которой мы любили сидеть с сестрой в тени, огромный куст вишни в палисаднике – ярко-алой и страшно кислой на вкус, и влажный травяной воздух с реки.

В погребах кадушки с мёдом,
С грядок сняты кочаны,
И река за огородом
Замолчала до весны.

(Т.Белозёров)